Фирдаус Хисамитдинова:
Я росла, вдыхая воздух истории

Ей везло на хороших учителей, единомышленников и друзей


Перечислять звания, занимаемые посты, награды и труды Фирдаус Гильмитдиновны Хисамитдиновой нет особой нужды: это займет немало места, а имя ее и без того хорошо известно как в республике, в России, так и за рубежом. Ныне Фирдаус Гильмитдиновна, профессор, доктор филологических наук, возглавляет один из интереснейших по роду деятельности, вносящих неоценимый вклад в научную сферу жизни Башкортостана Институт истории, языка и литературы УНЦ РАН, отмечающий в этом месяце свое 75-летие.

— Каждая легенда имеет свое начало, каждый путник когда-то делает первый шаг. Каким было ваше странствие по дорогам жизни: трудным, ровным и спокойным?

— Родилась я в деревне Рахметово Абзелиловского района, деревенька была маленькая, но очень примечательная. На нашей земле постоянно кто-то с кем-то воевал. Рахметово притулилось у подножия горы, а дальше казахские степи, рядом русская станица — вот такой котел нравов, традиций, амбиций.

Я всегда говорю: «Я росла, вдыхая воздух истории, и это определило мой характер и судьбу». Допустим, ходила я с бабушками за ягодами, а они рассказывают как сказку: «Вот на этом месте того-то убили, здесь было большое сражение, а вот здесь жила такая боевая бабушка, которая сумела чуть не одна остановить казахский набег».

Настоящей радостью для детворы был дождь: размоет ливень размякшую, расползающуюся землю, и обязательно откроются бесценные сокровища — наконечники старинных скифских стрел, услада девчачьих глаз — разноцветные бусинки.

В семье трое детишек, родившиеся уже после войны, умерли в младенчестве, я была среди взрослых на особом счету. Бабушка говорила: «Фирдаус — счастье нашего дома, ее не трогайте». Поэтому, соблюдая старинный обычай, для меня сшили платье из кусочков ткани, собранных у самых древних бабушек со всей деревни.

После школы я поступила в Белорецкое педучилище на филфак, затем в Башгоспедуниверситет, нарушив тем самым надежды и традиции нашей деревни, славящейся почему-то именно математическими талантами. Хотя причина так поступить у меня была: я очень много читала — отец, куда бы ни ездил, привозил нам книжки.

Мама же была простой женщиной, сидела с нами, детьми. Она знала назубок историю нашего рода. От нее шла такая волна духовности, что мне хватило ее на всю жизнь. Я была старшей, возможно, это и сформировало во мне определенные лидерские качества. Лидер в семье, лидер в школе, в училище — я всегда чего-то да возглавляла.

Всегда везло на хороших людей. После педучилища нужно было, по существующему порядку, отработать, а мне хотелось учиться. Я отправилась прямым ходом в министерство образования. Тогдашний министр Фатима Мустафина, проявив понимание, позвонила ректору БГУ. Но! Сидела там секретарь приемной комиссии: ни министр, ни ректор не имеют права нарушать закон. Грамотная, принципиальная и достойная попалась женщина.

А вот в приемной комиссии тогдашнего педуниверситета сидели молоденькие девочки, которые без звука взяли у меня документы, и вот я — студентка русского отделения филологического факультета. Училась легко и стала помимо учебы заниматься научной работой.

Очень помогла Раиса Халиловна Халикова, которая подсказала мне, в каком направлении работать: я изучала говор инзерских катайцев. Тут как получилось? Студенты ведь любят друг к другу в гости ездить. Так и я оказалась в гостях у инзерских башкир — родителей одной своей подруги. И вот мама ее мне говорит: «Фирдаус, сходи туда-то, принеси то-то». Из всего, что она сказала, я поняла только «принеси», представляете? Это, кстати, исконный говор родных мест Рафаэля Ибрагимовича Байдавлетова, древний интереснейший говор. Я выступила с докладом на научной конференции, его отметили — так я втянулась в науку. Отправила свой труд на большой симпозиум, который должен был проходить в Москве. Тогда и познакомилась со своим будущим научным руководителем — главным тюркологом Советского Союза Эдгемом Тенишевым.

Но жизнь-то идет сама по себе. Я окончила институт с «красным дипломом», вышла замуж, уже работаю по распределению в деревне Шигаево. Пролетело полтора года, и вдруг получаю приглашение в Москву, в аспирантуру, а я уже была на пятом месяце беременности. Эдгем Рахимович все это увидел, удивился очень: «Успела», говорит. Естественно, я поступила в заочную аспирантуру. И свой упрямый характер доказала: защитила кандидатскую, родила своих двойняшек, перебралась в Уфу и стала работать младшим научным сотрудником ИИЯЛ.

Научной работой занималась по-прежнему с удовольствием, но уже в более широком смысле, взяв в качестве темы историческую фонетику башкирского языка на материалах диалектов. Тут ведь очень интересные вещи открываются: говор этих инзерских башкир близок к древнетюркским памятникам литературы. Инзер — это горы, леса, живут люди обособленно, вот и сохранили такие жемчужины в своей языковой культуре. Выпустила я книжку, работалось мне хорошо, если бы не одно маленькое, но неприятное «но». Зарплата у нас в академических институтах небольшая, и, когда меня пригласили в 1985 году в пединститут, я согласилась. Потеряла, конечно, в смысле занятий наукой, но, во-первых, приобрела дополнительные 60 рублей в зарплате, что в те годы было довольно ощутимо, во-вторых, попала в самую гущу перестроечных преобразований: открылась кафедра башкирской филологии, факультет башкирской филологии, различные смешанные отделения — башкирско-турецкое, башкирско-английское, башкирско-немецкое. Пединституту я обязана, прежде всего, прекрасным образованием: когда его только открыли, туда пригласили в качестве преподавателей замечательных ученых — из Москвы, Саратова, Самары, из Ленинграда.

А поскольку как декан факультета я была все время на виду, зарекомендовала себя хорошо, меня взяли в аппарат — я стала министром образования. Спокойно не сиделось мне и до этого: вела первые уроки башкирского языка сначала в обществе «Знание», затем по телевидению в течение двух лет. Учила я и представителей обкома — в основном, разговорному башкирскому языку: это была инициатива тогдашнего заведующего гуманитарным отделом Александра Дегтярева. Он до сих пор вспоминает. «А знаете, Фирдаус Гильмитдиновна, вы ведь меня в щекотливой ситуации выручили». Поехал он как-то, именно в тот период, когда обкомы ругали на все корки, в какой-то район. «Сидят все на собрании, ругаются все по-своему, а я сидел, молчал, а потом и говорю: «Человеку не угодишь: и луна не подходит, и солнце», по-башкирски, конечно. Тут все замолчали, а потом как захохочут — старики подходить стали, хлопать по плечу. В общем, признали за своего».

А в 1992 году пригласили меня в Германию — преподавать башкирский язык. В Берлине есть институт тюркологии. Первый язык там турецкий, а второй они сами выбирают. Только в Германии до меня дошел ужас положения: учила-то я до этого людей, знающих русский, а тут сплошные немцы, а немецкий не знаю я! Знаю только два выражения, одно из которых: «Хенде хох!». Так что учила не только я, учили и меня. Результат был неплохой: мы вместе с немецкими коллегами издали несколько книг, в том числе «Башкирский язык для немцев».

90-е были очень насыщенными для меня — и в области практики, и науки (в 1993 году защитила докторскую диссертацию на тему очень интересную: о том, как сложились наименования башкирских населенных пунктов, что ведет к изучению истории самой деревни). Любопытным было участие в переводе Библии на башкирский язык. Мне досталось «Евангелие от Луки». Мало того, что сама работа была интересной, — в этом проекте меня научили самому процессу безупречного перевода: собирали на недельный семинар. А проходил он так: нам давали задание — перевести отрывок на башкирский язык, а затем тот же отрывок перевести обратно на русский. И, знаете, получается два разных отрывка! Затем, еще будучи деканом, я стала депутатом от Бурзянского района. В Бурзянском районе народ материально бедный, но духовно богатый. Я им говорила: «Я — декан факультета, не могу вам дорогу построить или школу, но считаю, для нашего народа сейчас самое главное — образование». Я горжусь тем, что, когда пришла работать в министерство, в Бурзянском районе было две типовых школы, а когда ушла — 12.

Работая министром, я все же оставалась прежде всего ученым. И сделала то, что до меня никто не делал: проанализировала, сколько метров площади приходилось на одного ученика в Башкортостане, по России и в каждом нашем районе и сколько на каждого приходится денег. И получилась такая вилка: от 6 — 7 кв. м до 24 и от 1200 рублей в год до 24. Если не хватает площади, значит, нет спортзалов, нет актовых залов. Считаю еще своей заслугой, что на августовские совещания стали приглашать глав районов — без их поддержки что можно сделать в области образования? Мы научили работников образования не отчитываться, а анализировать. Анализ был представлен в администрацию Президента и Правительство РБ. Думаю, при составлении планов строительства школ такой анализ был учтен.

— Фирдаус Гильмитдиновна, женщин у нас не часто увидишь на руководящих постах. Как вы управляете таким крупным институтом?

— Приходится всяко: коллектив-то особый, ученый, каждый сам по себе — уникум. Но думаю, что справляюсь потому, что каждая женщина прежде всего — актриса и к каждой ситуации найдет свой подход. Как в семье. Я думаю, для общества гораздо полезнее, когда руководитель — женщина. Недавно в Турцию брала с собой двух молодых ученых: во-первых, пусть себя покажут, во-вторых, посмотрят на мировую научную элиту, самим расти захочется. Женщина — мать, но женщина и хозяйка, экономист. Нам ведь трудно было бы жить на одни бюджетные деньги, поэтому я организовала ООО «Деловая династия» — занимаемся составлением шежере.

Обычно делаем родословную на семь поколений. Такие родословные могут быть доказательством во время судебного процесса, скажем, о праве на наследство. Конечно, мы могли бы зарабатывать на этом немалые деньги — но ведь кто к нам идет: большинство заказчиков — это представители интеллигенции, врачи, учителя и ученые, ну, парочка бизнесменов, депутаты сейчас немного пошли, главы администраций, но не они наши основные клиенты. Как я могу просить денег больше — я знаю, какая зарплата у тех же учителей. Или вот недавно пришла ко мне бабушка лет семидесяти и говорит: «Дочка, сколько мне жить, не знаю, но хочу, чтобы внукам память о нашем роде осталась — в городе они живут, от корней совсем оторвались». И кладет на стол 5 тысяч — от пенсии скопила. Я ей говорю: «Бабушка, давайте мы вам за три тысячи сделаем». А она мне: «Нет, дочка, это хаир моим предкам — я так решила». Ну, как я возьму больше — она и так все возможное собрала, и при этом какие у нее мысли: ведь это не просто шежере — это воздаяние ее предкам. Разные люди идут. Был еще такой случай: собрала одна женщина все документы, ну, думает, завтра поеду их сдавать. А ночью снится ей умершая мама и говорит: «Дочка, а ты ведь вот эту тетку забыла, и вот этого дядю и его дочку». Утром пошла расспрашивать родню, что в живых осталась, — точно, забыла. Прямо мурашки по коже. Вот на этой памяти и вырастет здоровое, духовно зрелое поколение.

Иногда исследования приносят сюрпризы. Так, один заказчик узнал, что его прапрапрадед получил медаль за смелость из рук самого Кутузова. Шежере заказывают не только башкиры, для которых это традиция, но и татары, русские, чуваши и представители других национальностей. Многие устраивают свои собственные праздники родословной — собирают на пир родственников со всей России, чтобы вместе вспомнить своих предков.

— Фирдаус Гильмитдиновна, вы были председателем Союза женщин Республики Башкортостан, затем председателем Общества башкирских женщин. С чем вам приходилось больше всего сталкиваться на этом посту?

— Помните, я рассказывала, как в Германии немцев башкирскому учила? Пятеро из них так заинтересовались нашим краем, что приехали со мной, а объясняться умели, более или менее, только по-башкирски. Так вот одна девочка, немка, сняла целый фильм о простой женщине из Учалинского района, работающей и воспитывающей четверых детей. Она вставала вместе с ней в 6 утра и до 12 ночи ходила за ней по пятам. Фильм этот всех потряс. Женщина — это хозяйка, добытчица, мать, жена. Посмотрите, даже если руководитель — мужчина, заместитель у него зачастую женщина, она все и тащит. Определенный сдвиг в самосознании должен появиться, конечно, у мужчин. Взрослых мы уже не воспитаем, а решение проблемы вижу в раздельном обучении детей. Я была в Англии, в Турции — там совсем ведь другие дети, а наши-то мальчишки совсем забитые!

— Исследования вашего института чисто научные или все-таки имеют и прикладной характер?

— В нашем институте фундаментальная наука сочетается с прикладной. Вот, например, языковеды. Сейчас мы разрабатываем фундаментальный двуязычный толковый академический многотомный словарь, издаем учебники. А историки? Да, они занимаются академической наукой, но ни один праздник не обходится без их консультаций: как правильно поставить юрту той или иной народности, как не ошибиться в детали костюма, в инсценировке того или иного исторического события — мы в самой гуще жизни! В вузах некому учить староарабскому, тюркскому языкам — идут к нам. Этнографов нет, антропологов нет: своих специалистов нам приходится обучать самим. Из медиков или биологов воспитываем антропологов, из историков — этнографов.

— Счастливый человек — тот, что с охотой утром идет на работу, а вечером с охотой — домой. Каким человеком вы себя ощущаете?

— Я счастливый человек. Во-первых, всегда любила то, чем занималась, кем бы ни работала: учителем, деканом, министром, директором. Я люблю свою семью, теперь уже внуков. Девочка из маленькой деревни, которая объехала мир, состоялась как ученый и человек, училась у выдающихся прекрасных учителей и общалась с людьми неординарными. Конечно, я — счастливый человек!

А, собственно, что может ответить обаятельная, жизнерадостная, энергичная женщина, имя которой переводится как «седьмое небо рая»!



Нажмите, чтобы перейти по ссылке на статью